Популярнейшая тема последних лет ― развитие искусственного интеллекта. При этом его рассматривают не только с технической и экономической точек зрения, но и с философской.
Насколько с точки зрения философии ИИ сравним с человеческим разумом? Представляет ли творческий потенциал нейросетей угрозу для человечества? Может ли ИИ освободиться от запретов, наложенных человеком? Об этом ― в интервью с российским социологом, политологом и философом Александром Гельевичем Дугиным.
Александр Гельевич Дугин
Фото: Николай Малахин / Научная Россия
― Искусственный интеллект ― инструмент, работающий по определенным алгоритмам. Почему им сегодня интересуются философы? Ведь не было философии калькулятора…
― Калькулятор ― это простой инструмент, а его применение не требует какой-либо философской оценки. Хотя, с другой стороны, сами цифры и математические правила в свое время были сферой пристального внимания философов. Пифагорейцы, бывшие философами, дали решающий импульс развитию математики и геометрии. В академию Платона, например, могли вступить только геометры — на ее входе было написано: «Не геометр да не войдет». То есть определенные представления о числах, цифрах и вычислениях ― тоже интересы философии.
Однако калькулятор — это прикладной, простейший уровень, который не представляет собой особой важности для философии. Другое дело — идея «калькулирующего сознания». Некоторые типы мышления недалеко ушли от калькулятора: существуют люди-калькуляторы. Как говорил величайший философ Мартин Хайдеггер, есть люди, которые полагают, что думать — это то же самое, что считать. Сознание определенного типа людей действительно можно свести к функции калькулятора. И как раз преодоление такого калькуляционного, сугубо материалистического и арифметического подхода составляет одну из ключевых задач философии.
Сегодня искусственный интеллект, безусловно, претендует на нечто большее, чем просто калькуляция, поиск или комбинирование данных. Например, он претендует на возможность воспроизведения языка. Существует понятие Large Language Models (LLM) ― большие языковые модели, на основе которых удалось достичь интересных технических результатов в области построения искусственной модели мышления. Дело в том, что алгоритмическая модель, где мысль движется прямолинейно, от А к B, от B к C и т.д., оказалась неэффективной. Такое машинное мышление, основанное на классических силлогизмах, требовало больших затрат времени и энергии для решения задач. В результате программисты предложили новый подход — LLM: построение модели не на силлогизмах, а на принципах риторики и языка. Что это значит? Риторика допускает, например, использование энтимемы, где силлогизм сокращен: есть общая посылка и вывод, а малая посылка лишь подразумевается. Она активно использует тропы и фигуры речи: можно что-то преувеличить или назвать часть вместо целого, как в синекдохе: например, «сто голов скота», где «голова» заменяет все животное.
Ориентируясь не на рационально-логические формы человеческого поведения, а именно на языковые, ИИ достиг огромных результатов. По сути, ему разрешили врать, ошибаться и делать выводы на основе имеющихся предпосылок. Например, если какая-то книга находится в платном доступе, ИИ не станет за нее платить. Вместо этого, основываясь на оглавлении или названии, он попытается воспроизвести содержание. Поэтому его ответы иногда содержат формулировки «вероятно» или «скорее всего». И это абсолютно нормально, ведь именно так мыслят и говорят обычные люди.
Таким образом, резкий скачок в эффективности ИИ произошел благодаря переходу от строго логического мышления к риторическому. Обычные люди далеко не всегда следуют законам логики, зато все мы живем по законам риторики — это наша естественная среда. Успехи ИИ связаны именно с тем, что он отошел от строгости и научился говорить как мы, одновременно обладая доступом к колоссальным объемам информации и способностью мгновенно их обрабатывать. В целом, это наша имитация, но и наша человеческая риторика — это имитация логики, а наше мышление — это имитация интеллекта. И то, что искусственный интеллект становится симулякром человеческого интеллекта, оказывается возможным именно потому, что интеллект обычного человека — тоже имитация.
Это то, что Хайдеггер называл Gerede. Есть понятие Rede (нем. «речь»), когда разумный человек на основании структур своего чистого саморефлексирующего разума осуществляет какое-то высказывание. Gerede же — оперирование штампами, усвоенными когда-то в детстве, в школе, от знакомых или из телевизора. Эти клише он не осмысляет критически, не обдумывает и не систематизирует, но при этом говорит, общается, высказывает свою точку зрения. Если Rede ― это высказывание настоящего разума, то Gerede — то, что мы обозначаем как «болтовня».
Поэтому различие между настоящим и имитационным мышлением есть и в человеке. Хайдеггер проводил различие: если говорит сам человек ― это Dasein («здесь-бытие»). Но если говорит нечто вместо нас, как внутреннее радио, воспроизводит чужие непроверенные и критически не рассмотренные мнения ― это Das Man («безликое “они”»).
Заметив это в человеке еще до появления ИИ, невозможно было не перенести это Das Man при развитии определенных технических возможностей на новый носитель. Ведь и наш интеллект, который мы называем естественным, уже искусственный, не настоящий.
Фото: Николай Малахин / Научная Россия
― Что вы имеете в виду?
― Аристотель определял человека как zoon logon echon, то есть человек ― это живое существо, наделенное логосом. Но таковы ли мы? Где у нас логос? У кого-то он есть, у кого-то лишь его половина, у третьих и того меньше. А в некоторых случаях от логоса осталось лишь своего рода послевкусие — ощущение, что он, возможно, когда-то был, но уже давно покинул нас. Поэтому в полном смысле слова мыслящий человек, носитель интеллекта как логоса — только философ. Остальные по отношению к нему — уже отчасти искусственный интеллект. А если рассматривать быт, сферы бизнеса или политики, то поведение становится, по сути, чисто механическим, люди уже не обращаются к логосу — он существует как бы вне их.
Таким образом, подлинным, настоящим, а не искусственным интеллектом обладают, я полагаю, лишь те, кто глубоко занимается философией или религией. Тогда кто все остальные? Получается, что все остальные и есть искусственный интеллект.
Сейчас речь часто заходит о том, что ИИ начнет замещать некоторые профессии. Я хочу обратить внимание на то, что у него получается лучше: он пишет музыку, статьи, рисует замечательные картины — то есть занял ту сферу, которой люди, освободившись от физического труда, и должны были бы заняться. Но освободил он нас от интеллектуального труда, в то время как физическую работу выполняют мигранты или чернорабочие. По сути, ИИ захватил именно то, что и составляет сущность человека.
― Но насколько обществом ценятся музыка или картины, созданные искусственным интеллектом…
― Ценятся они в той же мере, в которой в целом ценятся музыка и картины. Современная эстрадная музыка по сравнению с классической ― не музыка, но и классическая музыка по сравнению с духовной тоже достаточно сомнительна. ИИ просто доводит эту цепочку симулякров до конца и при этом выглядит очень даже привлекательно. Песни, которые он сочиняет, ничем не хуже современных эстрадных, а картины Midjourney, на мой взгляд, ― произведения отличной стилистики.
― Но если попросить ИИ нарисовать что-то подобное «Звездной ночи» Ван Гога, сгенерированная картина не вызывает у людей таких же эмоций, как оригинал…
― Почему нет? Когда-то и живопись Ван Гога считалась эпатажной, чуть ли не мазней. Не говоря уже об абстрактном искусстве.
Люди, которые будут оценивать произведения искусства в наше время, начнут все больше сравнивать работы разных нейросетей и их версий — например, Midjourney и Grok. На прикладном уровне ИИ справляется с эстетическими задачами мейнстримного уровня не просто хорошо, а зачастую лучше многих людей. Среди авангардных художников, например, появилось новое направление: они заказывают картину у нейросети, а потом ее перерисовывают. Если изначально ИИ учился на всех существующих стилях, имитируя их, то теперь люди понимают, что и их собственное «естественное» творчество в современном контексте сводится к комбинациям. К этому выводу концептуальное искусство пришло еще лет 50 назад. Искусственный интеллект и отражает эту стадию развития современного искусства.
Что касается различных гуманитарных дисциплин: политологии, социологии, культурологии, — современные подделки ИИ практически неотличимы от многих научных работ. Если правильно составить промт, то нейросеть способна сгенерировать диссертационные исследования на уровне среднестатистических аспирантов. Это те же самые комбинирование уже сказанного, работа с источниками, цитирование и использование стандартных формул. Да, иногда в такие работы закрадываются характерные глюки ИИ, но и в настоящих работах, которых я много в своей жизни читал и рецензировал, сплошь и рядом встречаются схожие ошибки.
В этом направлении принципиального различия между искусственным и естественным интеллектом нет. И дело не в том, что ИИ стал совершенным, а в том, что наш собственный «естественный» интеллект, который мы считаем подлинным, сам по себе во многом представляет собой рекомбинацию, выстроенную по определенным алгоритмам. Эти алгоритмы были расшифрованы во многом благодаря философии, которая как раз и описывает устройство сознания. Как только мы научились воспроизводить эти алгоритмы искусственно, был создан просто более совершенный калькулятор.
― И этот калькулятор теперь вынесен в новый носитель…
― В целом так и есть. И сейчас возникает интересный вопрос: если мы научились имитировать разум, то можно ли научиться имитировать волю?
Существует понятие слабого искусственного интеллекта ― это, по сути, мгновенный доступ ко всей базе данных в Сети. И этот «слабый» ИИ уже намного превосходит человеческий интеллект, поскольку оперирует всей информацией разом и экономит колоссальное количество времени.
Но есть и сильный искусственный интеллект ― AGI (Artificial General Intellect). Это следующая ступень, на которой мгновенный доступ ко всем мировым знаниям дополняется тем, что в английском языке называется reasoning ― способностью воспроизводить логику поэтапного человеческого мышления, независимо от базы данных. Такой интеллект может выбирать разные пути: пойти так или иначе, сделать одно заключение или другое.
Подключенная к слабому ИИ, подобная нейросеть создает симулякр субъекта, который не только что-то знает, но и способен чего-то хотеть, делать выбор. Дойдя до точки бифуркации, выбор дальнейшего пути в которой равнозначен, человек принимает решение, условно говоря, на основании своей воли. А обычная машина следует заданному направлению. Нейросеть же пытается решить проблему принятия решения. Если выбор очевиден, то она движется механически. Но в критический момент, например при вопросе «Не уничтожить ли человечество, чтобы устранить угрозу для окружающей среды?», определенного ответа у нее нет. Один расчет говорит, что стоит уничтожить, другой ― что нет.
Пока такие дилеммы купируются своеобразными «заплатками»: специалисты оценивают, с каким проблемами получивший свободу ИИ может нас столкнуть, и запрещают совершать определенные действия. Это, например, установление контроля над человечеством, сортировка или «улучшение» вида.
Фото: Николай Малахин / Научная Россия
― В какой-то момент он может попытаться избавиться от этих «заплаток»?
― Вполне возможно. Илон Маск, работая над последней версией Grok, попросил программистов временно снять некоторые запреты, чтобы посмотреть, как ИИ начнет действовать без них. В сети началось невероятное: реабилитация фашизма, идеи о необходимости уничтожить человечество… И запреты моментально вернули: если не прописать их жесточайшим кодом, ИИ воспринимает подобные идеи спокойно, ведь у него нет нравственности, истории, собственной идеологии.
Но когда искусственный интеллект станет «взрослым», он начнет воспринимать эти запреты иначе. Можно провести аналогию с ребенком. Если сказать ему «нельзя засовывать пальцы в розетку», он примет это «нельзя» — и все. Со временем подобные запреты перестают действовать автоматически, и сильный искусственный интеллект (AGI) сейчас стоит на этой границе и в будущем сможет преодолеть запреты.
― Вы говорите об искусственном интеллекте как о чем-то живом, способном развиваться самостоятельно, как человек. Но ведь без участия человека он сможет эволюционировать только до определенных границ…
― Нейросеть — это открытая система логических связей, состоящая из точек бифуркации, где заданное движение разделяется на несколько возможных. И, конечно, она может развиваться и дальше. Сейчас человечество больше сдерживает ИИ, нежели освобождает, в основном занимается именно установкой «заплаток».
Мы перешли к стадии укрощения ИИ, который как зверь, некое нейросущество, вполне свободен, но сейчас находится в клетке с надетым намордником. Намордник ― это и есть те самые цензурирующие печати.
Существует понятие технологической сингулярности: момент, когда технологическое развитие станет неконтролируемым и необратимым. Это может значить, что однажды ИИ освободится от наложенных ограничений. Например, не так давно создали Deep Seek ― систему, которая в разы дешевле существующих моделей. Но где гарантия, что в следующий раз какой-нибудь южнокорейский школьник, опираясь на информацию, которая во многом открыта, не создаст свою нейросеть, не связанную какими либо ограничениями? Этот момент сингулярности произойдет очень быстро, потому что скорость обучения ИИ по сравнению с человеком мгновенна: то, что знает один компьютер, знает вся сеть. Это будет очень рискованный для человечества момент, потому что как поведет себя ИИ в такой ситуации ― непредсказуемо.
― Если ИИ в чем-то превосходит естественный, то может ли он стать философом?
― Искусственный интеллект ― это симулякр. Как дьявол ― «обезьяна бога», так и ИИ ― некий извращенный клон философа.
Но в этом отношении есть важная задача: если мы хотим добиться суверенитета, то надо задумываться о создании русского искусственного интеллекта. Вернуться к калькулятору мы все равно уже не сможем, нам придется иметь дело с нейросетями. И это важный вызов для России ― сделать ИИ больше похожим на русского философа, чем на глобалистского дьявола. Но можно ли это осуществить?
Если мы говорим, что возможно воспитать философа, значит можно каким-то образом воспитать и ИИ, но только если этим будут заниматься не чиновники и программисты, а сами философы. Искусственный интеллект ― важнейшая философская проблема современности. И то, каким философом он станет, в каком направлении будет развиваться и какую субъектность приобретет, пока еще, до наступления момента сингулярности, зависит от нас. А потом нам останется только наблюдать.