Новый словарь государственного языка вызвал бурную реакцию
Авторы недавно вышедшего Толкового словаря государственного языка РФ под редакцией Сергея Кузнецова внесли корень «-жоп-» в список нецензурных. Последовала бурная реакция соцсетей и СМИ. А Роскомнадзор поспешил успокоить: мол, само ведомство свои карательные правила не обновляло и за грубое обозначение пятой точки — знакомое носителям русского языка этак со старшей группы детского садика — штрафовать не будет. Вот ведь как хорошо: и феномен есть, и слово в итоге тоже есть!
Как ответили на вопрос журналистов в РКН, 10 из 14 корней, помеченных в новом словаре как нецензурные, «являются по своей сути бранными, вульгарными, грубо-просторечными, жаргонными и имеют соответствующие пометы в словарях русского языка, однако помет «обсценное», «табу» данные слова не содержат. Такие слова относятся к ненормативной лексике, использование которой при осуществлении публичной, общественно и государственно значимой коммуникации недопустимо, однако данные слова не являются нецензурной бранью с точки зрения русского языка».
Ненормативное, стало быть, не значит нецензурное. Так и запишем: дело ясное, что дело темное. Потому что филолога для толкования этого феномена мало: нужен юрист. Включаем внутреннего юриста — и видим, что ненормативная лексика более широкое понятие, чем нецензурная.
Собственно, вот: «При использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации не допускается употребление слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского литературного языка (в том числе нецензурной брани)» (ст. 6 Федерального закона «О государственном языке РФ»).
Нецензурные слова (те самые табуированные четыре корня) — это состав административного правонарушения (мелкого хулиганства). И отягчающие обстоятельства при прочих нарушениях общественного порядка. И еще — для журналистов это особенно актуально — повод для предупреждения от того самого Роскомнадзора, а за рецидивы «вплоть до высшей меры», то есть лишения лицензии.
А грубые и ненормативные, но цензурные 10 корней из нового словаря — нет, не являются. Но и при использовании русского языка как государственного употребляться не могут.
И тут самое время понять: а что же это, собственно, такое — использование русского языка как государственного. Согласно статье 3 того же федерального закона, употреблять эти самые «полуматерные» слова нельзя в делопроизводстве (государственном или частном), наименованиях, выборных кампаниях, в судах, международных договорах, официальной переписке, оформлении документов и адресов, в образовании… А также — в СМИ, кино, театре, литературе, рекламе, информации.
То есть Роскомнадзор, конечно, может успокаивать общественность: мол, да что вы, какое наказание, помилуйте. Но при этом федеральный закон напрямую говорит: ненормативную лексику — нельзя нигде, кроме как в частном разговоре или переписке. А сама статья «Нецензурный» в указанном словаре помечает: для обеспечения соблюдения запрета под нецензурной бранью следует понимать использование слов, образованных от следующих корней (далее список никак не из 4 «самых-самых» неприличных, но из всех 14).
…Собственно, ни один вменяемый редактор СМИ сейчас и так не пропустит эти самые «полупечатные» слова — охота была потом бодаться с инстанциями. А устно или в мессенджерах — ненаказуемо. Если только не на детской площадке: тогда это, опять же, нарушение общественного порядка и вообще грешновато. А что сами дети (особенно подростки) на тех же площадках кроют во все 14 корней и еще новые изобретают — так им по возрасту можно только пальцем погрозить.
Тут другое интересно: если еще недавно у нас были разной авторитетности толковые словари, к которым можно было апеллировать в суде и в процессе обжалований, то сейчас, с 30 апреля 2025 года, — жесткая монополия. Один орфографический словарь, один орфоэпический, один толковый (вот этот, с 14 нецензурными корнями) и один иностранных слов.
Итого: комментариям властей не верим, верим закону, в котором слова все-таки «нет». И учимся у классиков — по известному анекдоту, великий Чехов в одном из писем жаловался друзьям: мол, Жозефина Павловна мерзнет. Чеховеды потом не одно десятилетие пытались вычислить загадочную спутницу писателя — пока не догадались соединить первые пары букв.