Что почерпнул Гоголь для «Тараса Бульбы» в «Песнях западных славян»
Что Пушкин подарил Гоголю сюжеты «Мертвых душ» и «Ревизора» — всем известно, хотя достоверно не установлено. А вот что именно нашему национальному поэту наш национальный драматург обязан «Тарасом Бульбой» — факт незнакомый. Но дело обстоит именно так.
В марте 1835 года в «Библиотеке для чтения» появились «Песни западных славян». А в феврале того же года вышел сборник «Миргород», в состав которого входил и «Тарас Бульба». Но если «Тарас» был написан как раз к моменту публикации, то «Песни» значительно раньше — в 1832–1833 гг., что убедительно показал П.Анненков. В эти же годы Гоголь часто общался в Петербурге с Пушкиным, так что содержание «Песен» для него секретом являться не могло.
Какова была цель Гоголя в написании «Тараса Бульбы»? Писатель хотел создать национальную версию эпоса о сильных и смелых людях, в качестве которых он избрал запорожских казаков. Нормальное желание для представителя молодой нации (русской), начинающей осознавать свои силы и желающей восполнить досадный пробел в отечественной истории и словесности. Кроме того, Гоголя подталкивало состязание с польскими литераторами за освоение украинской тематики. К тому времени в Польше уже сложилась так называемая украинская школа поэзии со своими кумирами — А.Мальчевским (поэма «Мария») и С.Гощинским (поэма «Каневский замок»). Поляки недвусмысленно заявляли свои права на Украину. А после восстания 1830–1831 гг. тема стала особенно актуальной. Первым в спор с русской стороны вступил Пушкин со своей «Полтавой». За ним последовал Гоголь, сперва в «Диканьке», но более полно и определенно — в «Тарасе Бульбе». Написание «Бульбы» совпало с планами Гоголя получить место профессора истории в Киевском университете от графа Уварова. По этому поводу он просил помощи у Пушкина, советовался с ним: «Я восхищаюсь заранее, когда воображу, как закипят труды мои в Киеве. Там я выгружу из-под спуда многие вещи, из которых я не все еще читал вам. Там кончу я историю Украйны и юга России».
К тому времени Пушкин увлекся южными славянами (он их называл «западными») и переводил на русский песни из сборника Мериме «Гузла» (кое-что добавив от себя). И вот эти-то песни и легли в основу «Тараса Бульбы», перенесенные на иную, но родственную почву. Смелые дети природы — балканские гайдуки, непокоренные черногорцы, восставшие сербы — преобразились в таковых же запорожцев. Гоголю необходим был толчок для раскрутки его творческой фантазии, и он его получил. Атмосфера жестокости и геройства, первобытных страстей, пропитывавшая «Гузлу», возродилась на Украине.
Вот только несколько примеров. Песня «Гайдук Хризич» — «В пещере, на острых каменьях/Притаился храбрый гайдук Хризич./С ним жена его Катерина,/С ним его два милые сына». И отец, и оба сына погибают, как в «Тарасе». Вводится мотив мученической героической смерти — «Семью пулями каждый из них прострелен;/Головы враги у них отсекли/И на копья свои насадили». Но перед тем: «И все трое со скалы в долину/Сбежали, как бешеные волки./Семерых убил из них каждый». Так же и в «Тарасе»: «Остап!.. Остап, не поддавайся!..» — кричал Тарас, а сам, схвативши саблю наголо, начал честить первых попавшихся на все боки. А на Остапа уже наскочило вдруг шестеро; но не в добрый час, видно, наскочило: с одного полетела голова, другой перевернулся, отступивши; угодило копьем в ребро третьего».
Песня «Битва у Зеницы-Великой»:
Радивой сказал тогда нам: «Дети,
Слишком много собак-бусурманов,
Нам управиться с ними невозможно.
Кто не ранен, в лес беги скорее
И спасайся там от селихтара»…
Закричал Георгий Радивою:
«Ты садись, Радивой, поскорее
На коня моего вороного;
Через речку вплавь переправляйся,
Конь тебя из погибели вымчит».
Радивой Георгия не послушал,
Наземь сел, поджав под себя ноги.
Тут враги на него наскочили,
Отрубили голову Радивою.
В «Тарасе Бульбе» также фаталистически гибнет главный герой: «Среди самого бегу остановился Тарас и вскрикнул: «Стой! выпала люлька с табаком; не хочу, чтобы и люлька досталась вражьим лясам!» И нагнулся старый атаман, и стал отыскивать в траве свою люльку с табаком, неотлучную сопутницу на морях, и на суше, и в походах, и дома. А тем временем набежала вдруг ватага и схватила его под могучие плечи».
И точно так же Тарас кричит перед смертью своим казакам: «Занимайте, хлопцы, занимайте скорее… горку, что за лесом: туда не подступят они!..» И как в «Гузле», кони на переправе спасают казаков: «А, товарищи! не куды пошло!» — сказали все, остановились на миг, подняли свои нагайки, свистнули — и татарские их кони, отделившись от земли, распластавшись в воздухе, как змеи, перелетели через пропасть и бултыхнули прямо в Днестр… А козаки уже плыли с конями в реке и отвязывали челны. Остановились ляхи над пропастью, дивясь неслыханному козацкому делу».
Семейный раскол — следствие политических и религиозных страстей — сюжет «Песни о Георгии Черном», в ней сын убивает отца, желающего выдать его туркам. В «Бульбе» — отец казнит сына все по тем же основаниям предательства. Вообще, тема измены постоянно присутствует у обоих авторов: «Разбежались изменники далматы» (Пушкин), «Ты не изменил товариществу, бесчестного дела не сделал» (Гоголь).
И там, и там бусурманы-бусурмены, турки и татары как напоминание о непрекращающейся религиозной вражде и постоянной войне за веру — «Бусурмане на короля наскочили… пошли бусурмане на приступ», «В церкви турки и татары/И предатели, враги богумилы./На амвоне сам султан безбожный» — «Видение короля». «Он идет войной на бусурмана» — «Битва у Зеницы-Великой». Гоголь — «Бусурменов били, и турков бы били, и татарву били бы», «Да ведь он бусурмен: и Бог и Святое писание велит бить бусурменов», «чтобы пришло наконец такое время, чтобы по всему свету разошлась и везде была бы одна святая вера, и все, сколько ни есть бусурменов, все бы сделались христианами! Да за одним уже разом выпьем и за Сечь, чтобы долго она стояла на погибель всему бусурменству».
Четырежды в «Тарасе Бульбе» упоминается сдирание кожи живьем. Это взято из «Гузлы», данный вид казни фигурирует в стихотворениях «Конь» («Что наместо чепрака/Кожей он твоей покроет/Мне вспотевшие бока»), «Видение короля» («Атаганом ему кожу вспороли,/Стали драть руками и зубами,/Обнажили мясо и жилы,/И до самых костей ободрали,/И одели кожею Радивоя») и в пушкинских комментариях — «Захваченный в плен, он не согласился принять магометанскую веру, и с него содрали кожу».
В песне «Воевода Милош» идет перечисление бед:
Заедают нас волки янычары!
Без вины нам головы режут,
Наших жен обижают, позорят,
Сыновей в неволю забирают,
Красных девок заставляют в насмешку
Распевать зазорные песни
И плясать басурманские пляски.
В «Тарасе Бульбе» аналогичный прием: «ксендзы ездят теперь по всей Украйне в таратайках. Да не то беда, что в таратайках, а то беда, что запрягают уже не коней, а просто православных христиан. Слушайте! еще не то расскажу: уже говорят, жидовки шьют себе юбки из поповских риз».
Герой Пушкина пытается устыдить соотечественников:
Долго ль вам мирволить янычарам?
Долго ль вам терпеть оплеухи?
Или вы уж не сербы, — цыганы?
Или вы не мужчины, — старухи?
В «Бульбе» что-то подобное: «Ступайте славы рыцарской и чести добиваться! Вы, плугари, гречкосеи, овцепасы, баболюбы! полно вам за плугом ходить, да пачкать в земле свои желтые чеботы, да подбираться к жинкам и губить силу рыцарскую! Пора доставать козацкой славы!»
В «Битве у Зеницы-Великой» Пушкин лаконично рисует картины жестокого разорения противника: «Перешли мы заповедную речку,/Стали жечь турецкие деревни,/А жидов на деревьях вешать». Гоголь на правах прозаика более словоохотлив, повествуя о зверствах казаков: «Пожары охватывали деревни; скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы тут же на месте. Казалось, больше пировали они, чем совершали поход свой. Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, — словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние долги».
Что касается евреев, то Пушкин грустно повторяет за Мериме в примечаниях: «Жиды в турецких областях суть вечные предметы гонения и ненависти. Во время войны им доставалось от мусульман и христиан. Участь их, замечает В.Скотт, походит на участь летучей рыбы». У Гоголя противостояние запорожцев с евреями не менее значимо, чем таковое с поляками или турками. Словесный ряд при описании антисемитизма следует за пушкинским, где еще есть «А жида убил, как собаку» — в песне «Феодор и Елена». В «Тарасе» — «Жида будет всегда время повесить», «И не велел он тебя тут же повесить, как собаку? — А ей-богу, хотел повесить, — отвечал жид», «жида повесят, как собаку». Т.е. и «повесить», и «как собаку» в приложении к евреям взято у Пушкина.
Описание традиционной доблести в «Гузле» таково («Похоронная песня Иакинфа Маглановича»): «Враг твой мчался без оглядки;/Но твой сын его убил…/Умный мальчик у меня;/Уж владеет атаганом/И стреляет из ружья». У Гоголя схожий смысловой ряд: «чистое поле да добрый конь: вот ваша нежба! А видите вот эту саблю? вот ваша матерь!.. Сдается мне, паны-браты, умираю хорошею смертью: семерых изрубил, девятерых копьем исколол. Истоптал конем вдоволь, а уж не припомню, скольких достал пулею». И песня заканчивается: «Чарка выпита до дна», а у Гоголя продолжение: «Ну, подставляй свою чарку».
Думаю, приведенных примеров достаточно, чтобы убедиться, что «Тарас Бульба» был написан после внимательного чтения «Песен западных славян» и под их прямым влиянием. Разумеется, это не означает, что повесть Гоголя — плагиат. Нет, это вполне самостоятельное и оригинальное произведение, гениальная сага во славу русского народа, но не будь пушкинских переводов из «Гузлы», повесть получилась бы совсем другой.