Эксперт объяснил всю опасность кассационного решения по самому громкому делу о мошенничестве с недвижимостью
На днях, договариваясь о встрече с одной героиней, я попросила ее подтвердить, если что-то изменится или отменится. «Все в силе. Я же не Лариса Долина», — засмеялась та.
Вот так всю жизнь можно прекрасно петь и быть звездой эстрады, а потом вот так «зазвучать» в контексте массовых квартирных мошенничеств.
— Имя Долиной стало чуть ли не мемом. О ее деле спорят депутаты, юристы, обыватели. С одной стороны, она потерпевшая, а с другой стороны, похожих кейсов в судах, когда владелец продает свою недвижимость, а потом отказывается от сделки, так как якобы находился под воздействием телефонных мошенников, уже несколько тысяч. И все говорят одно и то же: не виноватые мы, нас обманули.
— Дело Долиной–Лурье перестало быть частным спором. Оно стало полигоном для отработки юридических концепций, диагностическим инструментом и точкой кристаллизации профессионального сообщества. Я провел детальную работу по таксономии пороков воли, анализу подмены составов и разработке алгоритмов осмотрительности, — комментирует кандидат юридических наук Михаил Галятин, исследующий «дело Долиной». Во времена СССР эксперт работал научным сотрудником в Институте государства и права АН СССР, в начале 90-х — помощник заместителя Председателя Совета Министров РСФСР: — Я думал, что кассация по делу Долиной отменит предыдущее решение ради самосохранения системы, однако этого не произошло.
— Как известно, второй кассационный суд в конце прошлой недели встал на сторону певицы, арест с ее квартиры был снят, и теперь она может распоряжаться возвращенной собственностью по своему усмотрению — хотя бы и снова продать. Вот только кто теперь рискнет ее купить? Пока суды низших инстанций принимают решения в пользу таких же, как Лариса Долина, продавцов, заявляющих, что «были не в себе», и не желающих покидать проданные метры. Чем руководствуется суд, защищая одних (в данном случае, как Долина, — продавцов) и не слыша других (то есть покупателей)? Рынок недвижимости как принцип домино. Да и не только недвижимости. Автомобильные сделки с дорогими машинами начали отменяться по тем же самым основаниям. «Ничего не помню, находился под воздействием» — этого достаточно, чтобы суд встал на сторону забывчивого и обманутого гражданина, если тому есть неопровержимые и достаточные доказательства.
— Все мы знаем, что незнание закона не является поводом к тому, чтобы не отвечать за содеянное. Так вот сейчас эти столпы юриспруденции тоже рушатся.
Неосмотрительность продавца отныне, наоборот, является смягчающим обстоятельством.
Если честно, я не просто в шоке, я взбешен — кассация как инстанция не могла игнорировать тот факт, что дело Долиной–Лурье создало опаснейший прецедент. Оно фактически узаконило механизм «возврата исполненного по сделке через ритуал оспаривания», что является системной угрозой.
Это не просто юридическая коллизия, а выбор между двумя моделями права: стабильной, основанной на pacta sunt servanda «договоры должны соблюдаться», и ситуативной, где судья, по мнению эксперта, выступает в роли шамана, призывающего «духов справедливости».
Гражданский оборот не может существовать в условиях, когда право собственности определяется не записями в ЕГРН, а психологическим анализом. Сейчас фактически ответчик (покупатель) должен доказывать не только свою добросовестность, но и отсутствие осведомленности об обмане!
Феномен «дела Долиной–Лурье» вышел далеко за рамки единичного казуса, фактически породив в судебной практике массовую легитимацию юридического солипсизма, то есть отрицания объективной реальности, при котором субъективное ощущение «невменяемости» стало доминировать над элементами состава сделки.
В этом случае кассация не апелляция, перепроверяющая факты, а инстанция системного надзора. Ее ключевая задача — остановить «правовой вирус», вышедший из-под контроля. Решения по шаблону «Долиной» и последовавшая за этим общественная и профессиональная дискуссия создали прецедентный груз.
И главное, смешение принципиально разных составов — заблуждения в мотиве и обмана.
Однако судьи почему-то не поставили перед собой вопрос: «Что мы защищаем: принцип стабильности гражданского оборота или право гражданина на односторонний пересмотр последствий своей собственной сделки под предлогом внешнего влияния?!» — говорит юрист. — Суд мог исходить из вопроса, какое решение стабилизирует гражданский оборот. Удовлетворение иска Долиной создало катастрофический прецедент неопределенности для миллионов других сделок, когда продавцу достаточно просто заявить, что мошенники были.
— То есть добропорядочность покупателей перестала что-либо значить? Она летит в топку? Теперь даже годы спустя можно оспаривать квартирную сделку, уверяя, что в свое время был лишен воли и запутан, и на этом основании имеешь право на проданную квартиру?
— Любопытно, что в ходе неформальной профессиональной дискуссии был высказан концептуальный тезис о необходимости легализации этой складывающейся судебной практики через введение в Гражданский кодекс РФ новой нормы — «Недействительность сделки, совершенной сторонами, одновременно не способными понимать значение своих действий или руководить ими». Данное предложение, при всей его кажущейся экстравагантности, является логическим завершением наблюдаемой тенденции: если последовательно игнорировать принципы дееспособности и добросовестности, то система может привести к созданию новой легальной фикции. Таким образом, правовая система оказывается перед циничным выбором: либо признать собственный регресс, либо институционализировать его, возведя процессуальный абсурд в ранг отдельного юридического состава.